Я стою в тамбуре, курю косяк. Двери в тамбуре всегда открыты, хоть прыгай на полном ходу.
Поезд несется сквозь многочисленные тоннели, которые могут быть удивительно длинными.
Люди проходят мимо как тени. Я не успеваю рассмотреть лица, все как одно.
Мимо проносятся многочисленные манго-деревья, огромные кусты удивительного растения Mimosa pudica, священные баньяны, горшочные фикусы в человеческий рост, фрактальные папоротники и огромные ярко-салатовые рисовые поля; верблюды в пустыне и буйволы пасущиеся на багровых холмах, пестро оттененных растениями удивительного шартрезного цвета, женщины в сари абсолютно невероятных кислотных розовых, голубых и салатовых цветов.
Около шести вечера начинается закат, солнце заливает эти фантастические пейзажи, столь похожие на вновь оживший Марс, озаряя мир волшебной россыпью многочисленных оттенков. Атмосфера становится как будто пропитанной буйством пряных вечерних красок: багровый шафран, красный перец, рыжий имбирь, оранжевая куркума и желтоватая цедра лайма. Этот жирный теплый аромат закатных цветов хлещет сквозь вечно открытые двери тамбура.
Весь этот аппетитный эфир порождает духов еды: продавцов кофе, чая, жаренных бананов и тушеного риса, они бегают туда-сюда, непрерывно оглашая вагоны рекламой продаваемого товара. Скоро стемнеет и все это волшебство и буйство цветов пропадет.

А в Гоа все постоянно откладывается на завтра. Такая местная специфика.